К концу 1857 года русские войска взяли под контроль большую часть равнинной Чечни, «вход в горы открыт» [Фадеев Р. А. Кавказская война. М.: Эксмо, Алгоритм. 2005. С. 77]. Лев был тяжело ранен, медлить было нельзя, надо было его добивать в своем логове. Однако сунуться в чеченские горы русские генералы опасались, помня печальные итоги свежих еще в памяти походов Н. Х. Граббе 1842 года и М. С. Воронцова 1845 года, едва не закончившихся полным разгромом императорского воинства. Лобовой штурм Ведено напрямую, по долине реки Хулхулау, мог закончиться катастрофой. Здесь Шамиль готов был встретить врага во всеоружии. Фланговый обходной удар справа по ущелью реки Бас мог иметь столь же трагические последствия, поскольку в тыл наступающим здесь на столицу имамата войскам могли ударить чеченцы со стороны Аргунского ущелья. Напрашивался один единственный выход из этой патовой ситуации – занять Аргунское ущелье. Таким образом, оставшаяся часть горной Чечни разрезалась надвое, тем самым сокращалась вдвое и опорная база Шамиля в Чечне. Однако план этот казался многим русским генералам еще более невероятным и фантастическим, чем все остальные, но его успех мог в корне переломить ход всей войны.

В рапорте от 18 (30) января 1858 года на имя военного министра генерал-адъютанта Н. О. Сухозанета командующий Левым крылом Кавказской линии генерал-лейтенант Н. И. Евдокимов писал: «Военные действия в настоящий период я предполагал начать в Черных горах и открыть их прорывом через Аргунское ущелье, столь известное в военной летописи Левого крыла.

Аргунское ущелье образуется двумя крутыми, покрытыми дремучим лесом возвышенностями, между которыми проложил себе дорогу Аргун, текущий на протяжении почти двух верст[1] в глубокой трещине, скалистые берега которой представляют отвесные стены вышиной от 10-ти до 30-ти саж.[2] Единственная аробная дорога, ведущая чрез ущелье, идет от Воздвиженского вверх по левому берегу Аргуна и в самой теснине лепится по краю обрыва; под пистолетным выстрелом с правого берега, в самом узком месте ущелья, дорога пересекается глубоким оврагом» [АКАК. Т. XII. С. 1065].

Опасения российского командования были вызваны не только естественно-географическими особенностями Аргунского ущелья: оно считало, что и население его будет оказывать упорное сопротивление. «Защита Аргунского ущелья, кроме собственного значительного населения (выд. нами – С. Д.), усиливалась помощью горцев Андии и других соседних обществ… К этому же нужно добавить, что русские войска в Аргунское ущелье дальше нескольких верст (и то мгновенными набегами) не проникали, что жители не подвергались нашему разгрому и не сближались с нами…». Тот же офицер отмечал, что за время шамилевского правления «аргунцы… гораздо больше чеченцев омусульманились. Естественно было ожидать самого упорного их сопротивления наступлению русских войск» [Зиссерман А. Л. Двадцать пять лет на Кавказе (1842-1867). СПб., 1879. С. 296].

Единственную попытку проникнуть в Аргунское ущелье было предпринято до этого лишь в 1852 году. В этот раз решил отличиться командир гарнизона крепости Воздвиженская полковник С. М. Воронцов[3], сын бывшего кавказского наместника князя М. С. Воронцова, проникнув в ночь с 14 (26) на 15 (27) августа в Аргунское ущелье. На рассвете его довольно-таки внушительный отряд (2,5 батальона пехоты с 4 орудиями и 3 сотни донских казаков) внезапно атаковал аул Чишки и хутор Гой. Солдаты «врывались в сакли, где заключалась часть атакуемых, били их, падали сами под их ударами, перехватывали искавших спасения в бегстве, захватывали все, что попадалось под руку – скот, имущество, зажигали сакли…» [Волконский Н. А. Погром Чечни в 1852 году // Кавказский сборник. Т. V. Тифлис, 1880. С. 206]. Вероятно, Воронцов-младший отомстил бы чеченцам за все неудобства, которых натерпелся его папенька в «Сухарной экспедиции» разгромом этих двух селений и отметился бы в рапорте полной победой над горцами, если бы на его беду здесь же не расположился случайно на ночь отряд шатоевского наиба Батоки, шедший на помощь наибу Большой Чечни Талхигу. Неожиданная встреча обернулась в получасовой ожесточенный бой, в результате которого отряд С. М. Воронцова бежал так быстро, что успел раньше чеченцев добраться до перекидного моста через Аргун, избежав тем самым полного разгрома.

Неудачи своего подчиненного на ратном поле его командир своеобразно компенсировал победами на любовном фронте – одним из любовников красавицы-жены полковника С. М. Воронцова был сам главнокомандующий А. И. Барятинский [Долгоруков П. В. Петербургские очерки. Памфлеты эмигранта. 1860-1867. М., 1992. С. 229]. Вероятно, поэтому князь счел необходимым отблагодарить неудачливого вояку, отправив в Санкт-Петербург победную реляцию, согласно которой отряд под командованием С. М. Воронцова «предал огню находящиеся там аулы, уничтожив вместе с тем огромные запасы сена» [АКАК. Т. X. С. 543].

Так, позорное бегство по мановению «волшебного» пера обернулось знатной победой. Однако, такие «бумажные» победы были почти правилом той войны: «Российские военачальники на Северном Кавказе в XIX в. в своих донесениях в Петербург и Тифлис (административный центр Кавказского наместничества) никогда не давали объективную и реальную картину боевых действий против горцев. В их донесениях всегда присутствовал только победный тон; о неудачных действиях российских войск они не докладывали, всегда преуменьшали цифры собственных потерь и преувеличивали численность противника и его потери. Большим мастером в составлении таких донесений был и А. И. Барятинский…» [Гапуров Ш. А. Чечня в период Кавказской войны (1818-1859 гг.). Гр., 2016. С. 454].

Непосредственную подготовку к походу в Аргунское ущелье в начале 1858 года А. И. Барятинский возложил на командующего Левым флангом генерал-лейтенанта Н. И. Евдокимова, который сосредоточил в крепостях Грозная, Бердыкель и Воздвиженская внушительные силы: 19 батальонов[4] пехоты при 28 орудиях, 4 эскадрона[5] драгун и 15 сотен казаков. Но перед этим через тайных платных агентов была проведена тщательная работа по дезинформации противника – Евдокимову удалось заставить Шамиля поверить в то, что русские собираются нанести основной удар в предстоящей кампании по Большой Чечне. Чтобы наверняка убедить его в своих намерениях, Евдокимов начал заготовку фуража в Шалинском укреплении, и в начале января даже двинул туда часть своих войск и большой обоз. Обманутый всем этим Шамиль перебросил свои отряды из Аргунского ущелья в район Автуров. За охрану Аргунского ущелья отвечал шатоевский наиб Батока, в распоряжении которого было около 200 конных и 300 пеших воинов, и, в случае полной мобилизации всего боеспособного населения, т. е. теоретически, около двух тысяч ополченцев из числа местных жителей.

16 (28) января русские войска начали штурм Аргунского ущелья.